|
|
В.А.
РЫБИН,д.ф.н., доцент
(кафедра философии Челябинского
государственного университета) Ильенков contra
Петров: концепт науки и
гегелевское теоретическое наследство |
Опубликовано в: Ильенков и Гегель: Ильенковские чтения -2007 – Ростов-на-Дону, 2007 – С.186-188. |
|
|
|
Одним из
важнейших компонентов, задействованных в развитии кризисов современности (экологического,
политического, экономического, антропологического и др.) является наука и
стимулированный ею научно-технических прогресс. В этой связи несомненный
интерес представляют собой взгляды Э.В. Ильенкова и М.К. Петрова на данную
проблему, изложенные в работе последнего «Искусство и наука», тем более, что
противоречия, отмеченные ими еще в эпоху общего технологического оптимизма,
за прошедшие десятилетия превратились в риски и реальные угрозы. Ильенков и
Петров – оба фронтовики Великой Отечественной войны, оба – убежденные
сторонники реализации коммунистического идеала, оба немало пострадали от
догматического усердия официальных «хранителей огня», и тем не менее, оба –
жесткие оппоненты, доходящие в споре до полной несовместимости исходных
позиций и конечных выводов. Основным
источником и предметом радикального расхождения их взглядов является
отношение к теоретическому наследию Гегеля и вытекающее отсюда истолкование
концепта науки. Конкретнее, Ильенков и Петров дают взаимоисключающие ответы
на вопрос: пригоден ли гегелевский концепт для преодоления углубляющихся
противоречий в деле реализации советского проекта (если смотреть с позиций
60-х гг. XX в.), для преодоления тех противоречий, в которых все
сильнее запутывается человечество по мере успехов науки и достижений
научно-технического прогресса (если оценивать их реалиями начала XXI в). Ильенков –
«гегельянец XX века» - утверждает:
да, гегелевский концепт вполне жизнеспособен и конструктивен, надо лишь
доработать, доконкретизировать его, устранив те недостатки, которые связаны в
основном с идеализмом гегелевской системы. Фактически Ильенков рассуждает в
парадигме официального диалектического материализма, вполне, по его мнению,
пригодного для движения в будущее и требующего лишь некоторых доработок,
прежде всего за счет обогащения теоретическим наследием философской классики.
Петров в
противоположность Ильенкову не только явно ближе к Канту, в творчестве
которого он склонен усматривать важнейшие точки опоры для растормаживания
человеческой активности; Петров утверждает, что гегелевская концепция
абсолютно непригодна для реализации полной «человеческой эмансипации» в силу
неискоренимости, по его мнению, двух имманентных ей пороков: «преформизма»
(согласно которому весь продуктивный потенциал развития уже заложен в
прошлом, независимо от того, представлен ли этот потенциал в образе
Абсолютного Духа, производственного базиса или духовно-практических форм) и
«ретроспективности» (согласно которой философия сама по себе способна лишь
подводить итог свершившемуся ходу событий, а для того, чтобы превратиться в
продуктивную, определяющую этот ход силу, она должна или слиться с наукой,
или самой стать наукой –«научной философией»). Надо признать,
что позиция Ильенкова, отстаивающего продуктивность гегелевской системы и
рассуждающего в рамках диамата, выглядит достаточно уязвимо. – Прежде всего,
реальная наука, определившая основные тенденции XIX и
XX вв., сформировавшая современный мир и
его перспективы, как раз и есть критикуемый Ильенковым «сайенс» - позитивная
наука с доминирующим естествознанием, которая без особого для себя ущерба
избавилась сначала и от натурфилософии Шеллинга, и от диалектики Гегеля, а
затем и от классической традиции вообще, создала собственную систему
«философского обслуживания» и продолжает вполне успешно развиваться.
Несомненно, что ее успехи были связаны с войнами и кризисами, что они
породили современные угрозы и риски, но реальной альтернативы как сложившейся
форме организации самой науки, так и определившимся тенденциям научно-технического
прогресса все же не было выработано. «Пролетарскую науку» создать не удалось.
Распространявшийся в СССР диалектический материализм так и не стал
мировоззрением, способным противостоять натиску «научного», позитивистского
мировидения. Как выяснилось, сформированная главным образом усилиями А.
Деборина и его школы, официальная версия диамата, претендуя на единственно
верное истолкование марксизма, на деле представляла собой не более чем
мезальянс между политэкономической частью марксова наследия – с одной
стороны, и позитивизмом – с другой. Поэтому по ходу технологических
завоеваний «реального социализма» диамат все больше вырождался в
нежизнеспособное сочетание натурфилософской метафизики и механистического
материализма, в котором все элементы материалистически истолкованной
гегелевской диалектики в конце-концов были «съедены» позитивизмом. Что же
такое «истинный марксизм» на самом деле, спорят до сих пор. Во всяком случае,
сам Ильенков не смог представить достаточно четкой и «операциональной» его
версии, ограничившись призывом «создавать социальную науку в духе Гегеля и
Маркса». Закономерно,
что в этих условиях Ильенков не указывает реальной альтернативы обожествлению
(равно как и демонизированию) техники, на что и указывает Петров, критически
расценивая основные идеи книги Ильенкова «Об идолах и идеалах». В этом смысле
выясняется, что позиция Ильенкова близка к позиции «великих консерваторов»,
которые, скептически оценивая «прогрессивные успехи новейших наук», выдвигали
проекты идеального будущего, заимствованные исключительно из опыта прошлого: «Однажды
Гегель ненароком, И,
вероятно, наугад, Назвал
историка пророком, Предсказывающим
назад» (Б.
Пастернак, «Высокая болезнь») Петров смотрит
на складывающиеся тенденции более реалистично. – Развитие науки остановить
нельзя, изменить сложившиеся формы ее функционирования (например, снабдив
науку «ценностями» или подчинив ее идеологии) невозможно. Следовательно,
утверждает он, не надо, во-первых, изыскивать способы «примораживать» науку,
а, наоборот, следует освободить ее от скреп и барьеров, замыкающих процесс
научного творчества в рамках ведомственности, секретности, бюрократического
произвола, чтобы «растормозить» ее динамический потенциал. А во-вторых,
необходимо найти такую социальную инстанцию, вес и значение которой позволили
бы уравновесить «фронтальную», бесконечно прогрессирующую научно-техническую
часть культуры и ее «тыловую», антропологически-духовную часть, т.е.
«синхронизировать» науку и человека. Но именно в
данном разделе у оппонента Ильенкова и возникают наибольшие неясности. На
место апеллирующего к прошлому Абсолютного Духа как движителя человеческого
творчества и общечеловеческой истории Петров пытается выдвинуть какое-то иное
начало. То, что это не религия – понятно. Из самого названия книги «Искусство
и наука» и содержания заключительных ее страниц следует, что это – искусство.
Однако, необходимая конкретика здесь у Петрова как раз отсутствует. И больше
в своем творчестве (если судить по опубликованным трудам) к искусству он не
возвращается. Любопытно, что
и Ильенков, и Петров в последние годы своего творчества обратились к школе
как «инкубатору» выработки у личности творческой способности. Однако, и здесь
они идут разными путями: если Ильенков ратует за сохранение и
совершенствование классической школьной традиции, то Петров выдвигает
грандиозный проект «онаучивания общества» посредством радикальной перестройки
всей системы школьного образования, прежде всего за счет полного
перенацеливания его на овладение учащимися всеми основными современными
европейскими и несколькими древними языками. По мысли автора, выпускники
школы, ставшие полиглотами, смогут в дальнейшем без затруднений и временных
задержек осваивать новейшие данные интернациональной науки. Гуманитарным
дисциплинам в позднем проекте Петрова отводится подсобная роль, про искусство
больше не упоминается. По сути Петров предлагает полную «сциентизацию»
культуры, которая в такой форме безусловно приведет к дальнейшему
раскручиванию маховика и без того постоянно ускоряющегося научно-технического
прогресса. Поскольку те
проблемы, которые в свете отношения к учению Гегеля обозначили в своей
дискуссии Ильенков и Петров, за прошедшие десятилетия обрели еще большую
остроту, следует еще раз внимательно проследить траекторию их мысли и определить
те установки, которые привели к несовместимости позиций этих выдающихся
отечественных мыслителей. |
|
|