|
В. И. Рыбин, д. филос. наук, Челябинский государственный университет Образовательная
функция философии и ее проблемы |
Опубликовано в: Новые
идеи в философии. – Вып. 20: Философия как инновационный фактор науки и
образования: межвуз. сб. науч. тр. (по материлам Всерос. науч. конф., Пермь,
19-20 апреля |
|
|
Cреди
множества кризисов, переживаемых ныне человечеством, таких, как экологический,
демографический, военный и т.д., исходным и основным является
антропологический. Суть в том, что все они замыкаются на человеке, а сам
человек в его нынешнем состоянии не способен совладать со сложностью творимого
им искусственного мира. Причина -
неуклонное углубление разделения труда в капиталистическом обществе, где
каждому человеку достается лишь незначительная и постоянно уменьшающаяся доля
общекультурного богатства, которое в нарастающей степени противопоставляется
«узкому» индивиду, подавляет его. Этот процесс, раскрытый К. Марксом в
«Капитале» применительно к работникам физического труда, перекинулся теперь
на все социальные группы современного общества, включая ученых, политиков,
специалистов всех рангов, пенсионеров, студентов, учащихся современной
«политехнической школы» и даже детей дошкольного возраста, с самого своего
появления на свет подпадающих под деструктивное, «редуцирующее» воздействие
массовой культуры. Для преодоления данной тенденции
требуется выработать целостное мировоззрение, адекватное сложности всей
современной культуры. В общем, необходим общекультурный
мировоззренческий синтез. Ясно, что
решение подобной стратегической задачи по силам только философии -
единственной из дисциплин, способной удерживать весь массив общечеловеческого
опыта в составе единой теоретической целостности. Причем, это должна быть новая, адекватная современности и научная по своему характеру версия
философии, которая превосходила бы по своей эффективности прежние
философские системы, претендовавшие на подобный синтез, но оказавшиеся
неспособными осуществить его на деле. Имеется ввиду учение Гегеля и
официальный, канонический диамат (диалектический материализм): если бы это
было не так, не пришлось бы вообще говорить о современных кризисах, включая
крушение «реального социализма» и распад СССР. Тогда вопрос в том, почему этот синтез
оказался им не под силу? Попробуем ответить, рассмотрев образовательную
функцию философии. Ключевым звеном воспроизводства
современной культуры является университет, поскольку в нем «сходятся» и из
него «разворачиваются» все компоненты коллективного опыта, составляющие
совокупный массив культуры, распределяемый по соответствующим сферам,
социальным институтам, профессиональным функциям. Современный университет
сложился в начале XIX
века в ходе так называемой университетской реформы Гумбольдта-Фихте. При
упоминании о ней обычно подчеркивается, что автономные доселе центры
научно-исследовательской деятельности (Академии и лаборатории) были включены
в состав университетов, которые после этого стали осуществлять функции не
только обучения, но и исследования. Но помимо соединения исследования с обучением, университетская реформа заключала в себе явную воспитательную направленность,
поскольку образовательный процесс нацеливался на всестороннее развитие самой
личности обучаемого индивида, на культивирование его способностей и задатков
- того, что на немецком языке именуется Bildung[1].
Немцы весьма основательно подошли к
реализации заявленного ими образовательного идеала. Реформу университета было
решено поставить на систематическую научную основу с помощью философии,
призванной скреплять единство наук и тем самым осуществлять общекультурный
синтез. Лидером в этом деле стала философская система Гегеля, в которой
научное знание представляет собой завершающую стадию саморазвития Абсолютного
Духа, а философия (прежде всего, в образе философского учения самого Гегеля)
выступает как высшая теория этого знания – как «наукоучение», как «наука наук»,
предписывающая каждой конкретной науке предназначенное ей место в общей
системе научного знания. На первый взгляд, подобная система
выглядит солидно, даже непоколебимо, а ведущая роль философии в ней представляется
вполне обоснованной. Однако, несмотря на лучшие намерения как немецких
философов-классиков, так и организаторов университетской реформы, реальные
результаты оказались совсем иными. Причина в том, что сама стоящая над
науками гегелевская философия - «это культура, снятая в формах существования
науки»[2];
более того, составляющие корпус немецкой классической философии учения Канта,
Шеллинга, Фихте также все скроены по меркам науки. Между тем, наука - это
только часть культуры, и потому стремление этой формы философии говорить за
всю культуру неизбежно ставит ее в ложное положение. Приблизительно до середины XIX века, пока конкретные науки не получили
достаточного развития, гегелевская философия была еще в состоянии удерживать
все их многообразие под своим началом. Но в конце-концов развившиеся «позитивные»
науки полностью вышли из-под влияния философии, а сама философия, которая до
этого была гарантом целостности совокупного общекультурного и научного знания,
утратила свой привилегированный статус. Подобно королю Лиру, раздавшему свое
царство по частям, к XX веку она разделила
все свое предметное содержание по конкретным естественным и социально-гуманитарным
дисциплинам и оказалась в довольно неопределенном положении, получив в лучшем
случае право претендовать на роль лишь одной из социогуманитарных дисциплин,
предназначенной в образе позитивизма (типа эмпириокритицизма или философии
науки Бостонской школы) к тому, чтобы обобщать новейшие достижения науки, в
худшем же – в образе метафизических и иррационалистический версий (типа
философии жизни, экзистенциализма или философской антропологии) рискуя вообще
оказаться за пределами научного знания. В общем, присущая гегелевской
философии апология «логики научно-теоретического мышления»[3],
свойственный ей «некритический позитивизм»[4]
сослужили плохую службу, став причиной ее неспособности осуществить
общекультурный синтез. Безуспешными оказались и попытки наделять философию
синтезирующими функциями от имени государства, придавая ей статус идеологии,
как это произошло в Советском Союзе, где выкроенный по лекалам гегельянства диалектический
материализм, на который были возложены функции как по освоению «всех
богатств, выработанных человечеством»[5],
так и по удержанию стремительно нарастающего массива культурного опыта, явно
не справился со своей задачей, т.к. он сохранял все главные методологические
установки гегелевской философии, в которой не сам человек, а отчужденная от
него культура выступает источником развития Вывод: необходима новая форма философии, способная соотнести человека со всей полнотой
культуры, а для этого промоделировать
ее во всех звеньях, одним из которых (очень важным, но отнюдь не единственным)
является наука. Лишь такая синтезирующая версия философии в качестве
«интегрального представителя (идеального образа) научной истины в высшем
смысле»[6],
будет адекватна сложностям тех проблем, которые должно разрешить человечество
в XXI
веке. |
|
|
[1] Гумбольдт В. Эстетические опыты. Первая часть. О "Германе и
Доротее" Гёте // Вильгельм фон
Гумбольдт. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. С. 161-162.
[2] Библер В.С., Ахутин А.В. Диалог культур
// Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т.1. М., 2000. С. 659.
[3] Ильенков Э.В. Наука и гуманизм // Э.В. Ильенков. Искусство и
коммунистический идеал. М., 1984. С. 198.
[4] Маркс К. Экономическо-философские
рукописи 1844 года // К. Маркс, Ф.
Энгельс. Соч. Изд. 2. Т. 42. С. 157.
[5] Ленин
В.И. ПСС. Т. 41. С. 305.
[6] Ильенков Э.В. Наука
и гуманизм // Э.В. Ильенков.
Искусство и коммунистический идеал. М., 1984. С. 202.